Друг

Убираю помытую тарелку, с нее капает, не вытираю. Специально, высохнет, мелочи это. Крутятся мысли вокруг сильных и горьких воспоминаний. Но не так все было сначала. Не так совсем. Напел «ты станешь ветром и будешь жить над моей крышей…» и вспомнил. Когда вспомнил, улыбнулся даже сначала, и еще расплывалась пока улыбка, стало уже горько. А потом уже только горько.

***

Жены на кухне болтают, а мне Макс показывает какой-то «видос» с субару и я вижу, что у него в плей-листе «субару» и клип «ветром стать» его тезки-девочки. Макс видит, что я заметил, пытается удалить. Мечется Макс, а я ему говорю: «да ладно ты, не обламывайся, я сам уже почти наизусть знаю, чем-то цепляет, не ясно, да и не важно. Включай, я никому не скажу…». Послушали, никто не узнал. … Вот и стал ветром.

***

Воспоминания такая штука, что ты не можешь их сортировать, нужные брать, не нужные прятать. Вспомнил тот день, и понеслись картинками другие. И все картинки эти вызвали бы улыбку, а часто и смех. Почти все. Одна все портит, последняя. Вода все еще бежит из крана и в раковине еще есть что помыть. И я мою. И в этот день, в эту минуту мне кажется, что я бы мог так стоять и мыть посуду всегда. Все время. Стоять, напевать что-то и мыть. Потому что хочется вернуться к тому моменту, когда я еще не вспомнил. Не чтобы больше не вспоминать, а как раз, чтобы вспомнить снова. Потому что сначала я улыбнулся. А потом уже не могу. Мою дальше. Из ноутбука Noiz’MC предполагает бесконечность вселенной. Мне это предположение нравится, и в проигрыше я напеваю уже совсем свое:

Если вселенная бесконечна действительно,
Значит, есть куча копий нашей планеты.
Там всем к мелочам надо отнестись внимательно
Ведь на нашей, поздно – здесь его нету.
-
И где-то он должен быть, я знаю точно
По-другому не может быть, просто никак
Он мне снился сегодня ночью
А я не сразу узнал его – вот дурак.
-
И так далее. И долго. Складно и не складно бормочу слова. Представляю, думаю и вспоминаю. 

*** 

На похоронах или поминках, наверное, всегда так. Не понятно как надо себя вести. Как принято и как правильно. Я просто хочу сказать про друга, но, кажется что неправильно это. И не сказать неправильно. И так со всем что там. И стыдно за это. Это же не важно, думаешь, это же мелочи. Но искренне же все. Прямо откуда-то изнутри это состояние, боль и обида, вина и стыд. Но смотрю на теток каких-то. Они сидят и знают как правильно. Я так думаю, потому что они увернно несут какую-то чушь. По их словам и по ним по всем, я понимаю, что они эту чушь не раз говорили. А до того как говорили, слышали ее от таких же теток. И так и сидят и говорят пустые слова. Принято так. Кем блядь принято-то? Кто принял? Сижу и ненавижу их.

Почему не сказать просто и прямо его близким, что они всегда были рады видеть Макса, так не должно быть как стало, им горько и пусто теперь. Что они желают сил этим людям и если им нужна какая-то помощь, по любому поводу – обращаетесь. Сказать это и уйти. Не маячить, не сидеть, не есть тут, не ковыряться в этой ране. Сказать и уйти. Но не говорят, сидят. Обстоятельно, привычно. А привычно быть не должно. И еще как-то так все устроено, что надо всем сидеть.

«Боженька самых лучших забирает, значит, ему там именно такой человек был нужен». Да, пошли вы на хер вместе со своим боженькой. Вот жена и дочь – он им тут нужен. Сидят и никуда не идут. Не идут, а с хмурыми лицами, говорят что-то такое пустое о человеке, о котором можно вспоминать только с улыбкой. Не это запомнить о нем должны. Не это уныние. Не такой должна быть последняя картинка. Не правильно.
***

А я все-таки улыбаюсь еще раз. Улыбаюсь потому что хоть и прилипла эта гадость и мрак, но не сильно. Позлился, пробурчал, послал лишнее. Смог вспомнить то, что и стоило запоминать. Оно все само запомнилось. Как фотографии лет с семи понеслись картинки, страницы и целые альбомы и истории. Смех, драки, подвалы, пожары, походы, работа, посадки, разговоры, обиды, приколы, поездки – жизнь целая. Листаю и далеко до последней страницы. Она написана, она есть, но до нее много всего еще. Заполнено. Хорошо хоть так. Хоть это хорошо, правильно. И хорошо еще, что посуды много.

На его свадьбу я пригласил свою «ту самую». «На ура» пригласил, потому что звали меня туда не одного, а был я уже один. Может ради того и было все, что бы так рискнуть и позвать, в угол себя и ее загнать. И я знаю, что это уже моя история, другая история, но они связаны. Спасибо. А потом вспомнил Макса уже на нашей свадьбе. И уже даже не улыбка. Я рад вспомнить, веселый день, счастливых людей, шальных как дети. Макс был там, ему было хорошо. Это было…. Это и много еще чего.
Я вдруг понял, что все-таки вспомнить все это именно так, альбомом, заставил один повод. Последняя страница. Пролистал все накопленное, потому что есть конец. В жизни своей не часто вспоминал про близких и людей вот так вот все. Снова неправильно. Но это уже мое неправильное и с этим еще что-то можно сделать, я постараюсь. А с его «не правильным» уже ничего.

***

Все это, все что я вижу, заставляет тикать: «кремируйте меня, и без поминок; кремируйте, развейте на улице и без поминок». Пьяные уже люди сидят и бред их все сильнее. Очередной бред, вот уже много дней пьяного друга, режет слух. Он тоже говорит то, что говорить принято. Тоже не понимает, что когда так говоришь, то ты не про этого человека говоришь, ты говоришь в общем. Ты говоришь чушь, потому что ты говоришь то, чего не было. Такая чушь даже заставляет спорить с пьяным другом, оставшуюся одну жену. Вдову. «Не был он таким, ты не про него говоришь». Каким бы он ни был, для его близких он был особенным. Особенным человеком, и общие места и фразы эти продолжают его убивать. Это, кажется невозможно, но продолжают; они убивают эту особенность. Стирают то, за что можно было цепляться в памяти. Штампуют банальности и стирают. «Не верю, что это случилось. Только не с Максом».

А с кем? А с кем? – это уже я сижу и внутри спрашиваю. Кто есть такой человек что придем, скажем, что да, все нормально, ждали, что умереть должен. Кто? С кем? Дежавю. Год назад я уж был так же зол, было уже то же самое «С кем?» внутри. Пока несли гроб с моим одноклассником Сашкой от дома до автобуса, я перехватился и шел посредине. Держал и шел. И рядом со мной кто-то так же сказал «… Не думала, что с Сашей такое могло случиться, только не с ним..». А с кем? С кем думала? Я тоже не думал. Я вообще не думал ни про кого, кто умер не своей смертью, что это должно быть с ними. Они сами не думали. Не думал самый жизнерадостный и простой человек Сашка, когда сплавлялся, что уйдет под лед и искать его будут с месяц. А теперь вот он. Не те минуты, чтобы сказать очевидное, чтобы сказать пустое. Жалко слова на это. Кажется, что нужно чтобы было не так. Не чтобы 100 человек пришли и сказали, что они не думали. А чтобы пришли и вспомнили день или случай когда человек, которого больше нет, заставил их улыбнуться, когда они были рады, что его знают, когда они тоже хотели быть как он. Пусть к слезам горя близких, прибавится и слеза гордости. Одна хотя бы и тогда уже стоит…

Прошел год. Макс не думал, что велопрогулка закончится так. Сидят люди и разводят уныние, пустословят и пьют. У всех свое горе, но я не вижу в этом Макса. Я сижу, злюсь на них сильно, но и отчетливо понимаю что «хрен с ними». Не знаю, зачем так устроено. И не хочу знать, просто так не надо. Я сижу с чувством гордости, что у меня был такой друг. Я горжусь, что он называл другом меня, я рад этому. Мне жаль много, жаль много не сделанного и не сказанного, прежде всего, но я горжусь и я рад, что в моей жизни был такой человек. Именно эти чувства я хочу донести до его жены сейчас и, если вдруг когда-нибудь это будет нужно, до его дочери.

Знаю, что эти мысли пришли не только в мою голову, потому что я заметил робкие попытки некоторых людей сказать то, что я думал; заметил решимость не говорить чушь; заметил вздохи, когда сотрясали воздух пустые слова.
Сидя за столом, там я понял, что теперь, когда Макса нет, не важно, как правильно или неправильно, потому что правильно уже не будет в любом случае. Вспомнил, что было годом раньше, и понял, что все правильно перестало быть уже тогда. И подумал что, наверное, правильно никогда не было и не могло быть.
***

Подумал, но не согласился тогда. Мне итак плохо было и я не согласился, я бы не смог. Не смог бы, потому что теперь, когда домыл, выключил воду и вытер руки, то есть здесь, сейчас я понял, что это именно так. Я принял это и для меня это значит, что я должен быть сильнее, должен быть безупречен, должен быть таким правильным, чтобы все неправильное не так резало, чтобы как-то держать этот долбанный баланс, чтобы еще кто-то рядом со мной мог быть счастлив. Я и сейчас не знаю смогу ли, но я должен. Должен, чтобы больше не жалеть о не сделанном или несказанном.

Я до сих пор разговариваю с другом. У нас есть хитовые темы, например, мы нередко обсуждаем машины, спорт, иногда путешествия, реже музыку. Нет, у меня нет шизофрении. Я не отвечаю в этих разговорах за Макса, но я говорю свои слова именно ему. Я именно так говорю, как сказал бы только ему. Я знаю, как бы он ответил, но и помню, что ответить больше некому.
Нужно помнить, потому что мы можем. Нужно улыбаться, потому что мы можем. И плакать нужно, потому что мы можем. Мы можем, а кто-то уже нет.

Я хочу помнить. Я помню.

Прослушать или скачать Максим Ветром стать бесплатно на Простоплеер